Наша встреча с Владимиром Петровичем Быковским прошла в стенах родной редакции. Седовласый мужчина, у которого за плечами 14 тысяч часов налёта и который сейчас уже растит любимых внуков и внучек, скромно достал бутылку воды из рюкзака, ласково улыбнулся мне и начал свой рассказ. Рассказ этот унёс нас с ним далеко в прошлое: во времена его детства, учёбы, работы. Так мы и узнали историю человека, который пронёс любовь к авиации через всю свою жизнь.

– Расскажите про Ваш профессиональный путь.
–Сам я родился на Южном Урале в 1953 году. В конце 1974 года по распределению после Омского лётно-технического училища (ныне Омский лётно-технический колледж гражданской авиации имени А.В. Ляпидевского УИ ГА) я попал во второй Пермский объединённый авиаотряд Бахаревка. Нас пришло больше 30 человек, ведь незадолго до этого многих опытных пилотов с Бахаревки забрали в новый аэропорт «Большое Савино», где остро требовались кадры. С 1974 по 1984 гг. я работал на самолётах, а поскольку в нашем аэропорту было два лётных отряда (122 самолётный и 348 вертолётный) переучился потом на вертолёты Ми-2. Я летал на Бахаревке до 1996 года, а потом нас пригласили работать в Кудымкар – в санитарную авиацию. В 1997 году я ушёл в авиакомпанию «Геликс», где проработал до 2014 года командиром вертолёта Ми-2.


– Санитарная авиация – это как?
– Если проще: нам поступало санитарное задание по линии здравоохранения: что-то случилось на территории Пермского края и нужна срочная медицинская помощь. Мы летели на место происшествия со специалистами и забирали больного.

– Любовь к авиации начинается с детства? Как было у Вас?
– У меня так и произошло. Алексей Борисович, мой дядя, служил и летал в военной авиации. Именно он посеял во мне это зерно, когда я даже ещё в школу не ходил. Алексей Борисович регулярно приезжал к нам, разговаривал со мной, направлял меня в сторону авиации. Дядя показывал фотографии, привозил мелкие детали, лампочки, кокарды, звёздочки, погоны. Он был для меня примером для подражания и наставником, подсказывал и поддерживал. Дядя благословил меня в авиацию.

– Где вы учились?
– После школы я поступил в Челябинский учебный авиационный центр. Там готовили пилотов лёгкой реактивной авиации с трёхгодичной системой обучения. Два года обучали на учебном реактивном самолёте L-29 Delfin, а на третий год уже переучивали на другие, боевые типы. Так вышло, что в 1974 году были введены ограничения численности вооружённых сил в стране. Нас, как и два десятка таких же авиационных центров, сократили. Выдали справки об обучении, что давало возможность поступить в лётные училища гражданской авиации. Тогда я поехал учиться в лётно-техническое училище в Омске, где мы уже в течении девяти месяцев изучали самолёт Ан-2.

– Как проходила ваша учёба?
– Помню, в 1971 году в авиационном центре перед тем, как начать полёты, необходимо было сделать несколько прыжков с парашютом. А я тогда вообще ни разу не летал, даже пассажиром. Для меня было неведомо ощущение полёта в самолёте, а тут предстояло из этого «неведомо» ещё и прыгнуть… Нас быстро подготовили. Разговор был короткий: кто себя не «поборет», значит, не туда пошёл учиться. Эти три прыжка…Они для всех памятные. В тот момент мандраж был жуткий, все внутренние силы были направлены, чтобы его преодолеть. Лётное поле было огорожено колючей решёткой, натянутой на деревянные столбы. Во время второго прыжка меня понесло прямо на этот столб! Но я тогда был лёгкий: подтянул ноги и перелетел. Пронесло (улыбается).

– С какими трудностями Вы столкнулись в начале учёбы?
– Для поступления мне пришлось пройти ну очень сложную медицинскую комиссию, прямо что-то с чем-то. Отбор был такой: здоровье должно быть не то, что на 100%, а на 100 с лишним! Всё должно было соответствовать. В конце комиссии я подхожу за заключением, а врач рядом с председателем смотрит на меня, поворачивается к нему и, не скрывая, мотает головой – «не соответствует». Председатель взял мои документы, посмотрел и уже громко сказал: «Откормим!». Всё потому, что я тогда в 17 лет был ростом 1.48 м и весил 48 кг. Через пять месяцев обучения я подрос на 10 см и поправился на 10 кг.

– Можете вспомнить какие-нибудь истории?
– Каждый день что-нибудь случалось, потому что интересно очень! Историй много, особенно, если «поворошить» память.

– Каким вы запомнили свой первый полёт?
– В день, когда я летел, было много полётов, очень суетливо. Я взлетаю, а там всё до автоматизма: рука сама тянется, глаза знают, куда смотреть, ноги тоже работают. Я замечаю: нажал кнопку «уборка шасси», но скорость почему-то не растёт. Посмотрел на визуальный сигнализатор впереди и понял: шасси не убраны. Я доложил об этом. Руководитель полётов, подполковник Борисов успокаивает: «Ничего страшного, выполняй развороты». Я выполняю, но параметры у меня не совпадают. На четвёртом развороте нужно уже выпускать закрылки, но они не могли выйти по моей обычной команде, только при помощи гидравлического крана. Навыков и времени у меня на это не хватало. Меня начали заводить без закрылков, хотя мы ещё этому не учились. Скорость в таком случае больше, нужно действовать аккуратнее. Борисов смог найти нужные слова, чтобы я смог нормально приземлиться. Уже на стоянке ко мне подходит мой инструктор, хвалит и признаётся, что это он случайно тумблер уборки шасси задел при выходе из кабины (там в кабине у инструкторов есть специальный щиток, на котором «вводят» отказы, например, они могут временно отключить какой-нибудь прибор). Запомнилось мне это на всю жизнь.

– Чем Ваша учёба отличалась от того, как учат сегодня?
– В то время нас обучали одной важной вещи – летать по приборам, не видя земли. Мы заходили на посадку, можно сказать, вслепую. Это было более универсально. В то время нас учили поэтапно – как по лесенке. Карьерный рост был гораздо медленнее, но так пилоты набирались больше опыта и навыков.

– Самое главное умение пилота, на Ваш взгляд?
– Не дать развиться панике. Командир должен уметь себя контролировать, ведь он руководит на борту всеми – от членов экипажа до пассажиров. Быть примером.

–Как различаются в управлении самолёты и вертолёты?
– Как небо и земля! Самолётом управлять значительно проще, ведь в отличии от него вертолёт вращается в трёх плоскостях. Также вертолёт может висеть в воздухе, как бабочка, и разворачиваться. Поэтому и в управлении он значительно сложнее.

– Почему решили летать на вертолётах?
– Вертолётная техника тогда была совсем новая. Поскольку среди пилотов самолётов движения по карьерной лестнице не было, а тут – брали, тогда я и решил переучиться. В душе я был самолётчик… Мечтал, что пойду на большие борты, увижу разные страны. А что увидишь на вертолёте? «Мухобойка», как его ещё называют.

– Не жалеете, что выбрали такой путь?
– Нет, не жалею. Когда я уже пришёл туда работать, я понял, как ошибался. Надо было раньше уходить ещё! Потому что вертолёт – это столько возможностей увидеть сверху настоящую жизнь: эти, например, копают, эти – закапывают. В самолёте такого нет. Там взлетел, набрал эшелон и что видишь сверху? Города, реки, а людей не увидишь, и жизни с такой высоты тоже не увидишь. На вертолёте ты летишь на 50-100 м, а то и ниже. Столько сверху увидишь, хоть картины пиши!

– Какое самое яркое воспоминание из полётов?
– Мы летали, например, в Пермском крае, в Свердловской и Челябинской областях, в Тюменском крае, в Башкирии, в Курганской области, в Республике Коми. Работали в основном с газовиками, нефтяниками, электриками, отслеживали линии электропередач, а ещё с лесниками – искали пожары. Однажды мы полетели на облёт территорий, топлива было лишь с небольшим запасом на обратную дорогу. Тут заметили дым. «Надо слетать», – уговаривает лесник. Пришлось согласиться. Проверили – оказалось, ничего существенного. Летим обратно, погода хорошая, вот-вот должна сработать лампочка аварийного остатка топлива. Совсем немного осталось, долетаем до площадки, и тут (как специально!) она закрыта – туман. А у нас нет топлива кружить вокруг, пришлось осторожно заходить. Сели потихоньку на последнем топливе.

– Чем Вы занимаетесь сейчас?
– В 2014 году я ушёл на пенсию, т.к. объём работы сократился. Есть внуки и внучки. Внучки уже большие – 16 и 14 лет. А внуки ещё маленькие – только начали учиться. Внук интересуется авиацией, хоть даже и в школу не ходит. Может быть, он продолжит дело.

У меня есть хобби: прихожу летать на программах-симуляторах и вспоминаю, как и куда повернуть, вновь «бываю» в местах, где раньше работал. Желание полетать на симуляторе не такое частое, но моментами – очень острое. Хоть что делай: надо слетать, и всё.

– За что вы любите авиацию?
– Люблю за адреналин и за то, что ты востребован. За бескрайние горизонты. За движение: движение тела, ума, постоянное движение в пространстве. Авиация для меня – это жизнь, местами тревожная, но очень яркая жизнь.

Татьяна Сукрушева